Питер О`Доннел - Единорог
— Итак, Валлманья, — продолжал Карц. — Чем будете сражаться?
Тот посмотрел, прищурившись, не на Карца, а на Близнецов, потом сказал:
— Штыком.
Карц повернулся к Либманну.
— У нас есть штык?
— Вообще-то штыки уставом не предусмотрены… Может, правда, завалялись где-то в лагере…
— У меня есть, — сказал Суррат. — Под сиденьем джипа. Моего джипа. Штык лучше, чем нож…
— Принесите, — распорядился Карц, и Суррат быстро отправился вниз, туда, где в ряд стояли машины.
— Значит, он может выбирать оружие? — спросил Картера сосед-африканер.
— Ну да. У них в фургоне есть много чего: ножи, топор, кистень, сабля, буксирная цепь…
— А что будет у его противника? Вернее, у Близнецов?
— Ничего особенного. Наверно, перчатки. У каждого по паре. Африканер подозрительно покосился на Картера, но тот только ухмыльнулся и сказал:
— Сейчас все увидишь.
— Ты уже видел такое?
— Ну да. Раз шесть или семь. Точно не помню. В последний раз парень выбрал мачете.
Африканер помолчал, глядя на одинокую фигуру на арене, затем спросил:
— А если он победит?
— Этот? — Картер уставился на сигарету, изображая напряженную работу мысли. — Он, конечно, парень крутой… Хочешь на него поставить? Ну, если по маленькой…
— По маленькой? — Африканер был явно недоволен. — Ты видел это уже семь раз. — Нашел дурака. Нет, ты мне скажи без фокусов — а что, если этот парень победит?
Картер молча провел пальцем себе по горлу и захрипел.
Африканер кивнул, потом нахмурился.
— Но как же тогда им удается заставить его сражаться, если ему все равно хана?
— Он может и не воевать, — ответил Картер. — Если он сдрейфит, его просто отправят следующим же самолетом.
Картер описал рукой полукруг между севером и востоком. — Туда, где у них обретается большое начальство. Сильные мира сего. А где именно, я не знаю и знать не хочу. И вообще это вопрос, который лучше, парень, не задавать, если не хочешь неприятностей.
— Ладно. Неважно куда. Просто его сажают на самолет, и, выходит, привет. Но что с ним будут делать?
— Поработает морской свинкой, — сказал Картер и снял с языка табачную крошку. — Ты же знаешь, что такое эти хреновы врачи! Они всюду одинаковы. Им вечно надо что-то там проверить на подопытных кроликах…
— Например?
— Ну, мало ли что. Нервный газ… Или хочется понять, сколько ты проживешь, если у тебя вынуть печень и взамен вставить собачью. Научные исследования… За все это время только один тип выбрал самолет. Потом Либманн рассказывал, что ему вскрыли черепушку и стали совать в башку иголки.
— Это еще зачем?
— Им надо было чего-то там понять, — не без раздражения отозвался Картер. — Как действуют наши мозги. Уколют в одном месте, человек смеется, уколют в другом месте, человек рыдает или требует жрать. Или хочет бабу.
— Ну, для этого меня не надо колоть иголкой, — хмыкнул африканер. — Это они правильно сделали, что завели женщин в том самом помещении. Как они, кстати, его называют?
— Сераль, — сказал Картер, и глаза его прищурились от приступа похоти. — Слушай, я готов поставить зеленый билет против белого. На всю ночь против одноразового. Что Валлманья проиграет. Ну, хочешь попытать удачи?
— Ты на меня не дави, хитрец, — буркнул африканер. — Когда я ставлю на лошадь, я сперва смотрю программу.
Тем временем на арену снова вернулся Суррат. В руках у него был старинный французский штык в ножнах. В длину он достигал шестнадцати дюймов. Проходя мимо испанца, он небрежно швырнул ему штык. Тот ловко поймал его на лету, извлек из ножен, которые бросил на камни, провел пальцем по кромке, проверил острие и удовлетворенно кивнул. Затем он схватил штык за рукоятку и застыл в ожидании.
В его движениях чувствовалась бравада, за которой, однако, скрывалось большое напряжение. Впрочем, все это копошилось где-то внутри, а внешне он выглядел закаленным воином, уцелевшим в сотне потасовок и в десятках баталий. Хладнокровный, бесстрашный и не ведающий снисхождения.
По арене прокатился легкий гул, и снова наступило молчание. Карц посмотрел на Близнецов и молча кивнул. Те медленно двинулись на арену, на ходу вынимая из карманов черные перчатки. Они были из тонкой металлической ячеистой «ткани», и облегали руки, словно бархат.
Либманн посмотрел на Близнецов. Теперь они двигались как один человек, и координация движений просто поражала. Либманна всегда завораживал этот момент, когда Близнецы переставали быть ненавидящими друг друга соперниками и превращались в существо с четырьмя руками, четырьмя ногами и одним мозгом, который безраздельно подчинял себе это двойное тело.
Легко ступая по камням, проявляя такую слаженность, что искусственное соединение между плечами словно исчезло, Близнецы вышли на арену. Они остановились в четырех шагах от испанца. Их лица были спокойны, взгляды внимательны, руки чуть расставлены и приподняты на уровне груди.
Выставив вперед штык, Валлманья начал медленно кружить по арене. Лок поворачивался к нему лицом, пока не оказался спиной к спине со своим братом. Затем он остановился. Цепь в кожаной оправе удерживала его на месте. Чу даже не повернул головы.
Валлманья сделал еще один длинный, мягкий шаг, словно желая зайти сбоку. Потом совершил выпад, будто фехтовальщик, метя Локу в горло. Тотчас же рука в перчатке взметнулась и почти играючи остановила штык. Затем раздался скрежет стали о сталь. Валлманья резко дернул на себя штык, который попытался поймать Лок. С огромным трудом испанцу удалось сохранить свое оружие.
— Черт, вот скорость, — восхищенно пробормотал африканер. — Шустрые братаны, ничего не скажешь.
— На лету подметки режут, — подтвердил Картер. — Очень большие ловкачи…
Испанец двинулся вправо и зашел сбоку. Близнецы не спускали теперь с него глаз. Испанец сделал новый выпад, и тотчас же вверх взметнулись две руки в перчатках, словно две огромные стрекозы. Рука Лока парировала выпад, рука Чу мгновение спустя ухватилась за лезвие. Но Валлманья сделал отчаянную попытку — вывернул штык, стремясь вонзить его в предплечье Чу.
Рука Чу дернулась от укола, но в то же мгновение ладонь Лока ударила ребром по запястью Валлманьи. Раздался вопль, потом Валлманья отскочил назад. В руках у него ничего не было. Штык остался у Чу.
Лок быстро развернулся так, что Близнецы снова оказались плечом к плечу, а лицами к испанцу. Тот мгновенно отскочил, чтобы не стоять спиной к пропасти, и Близнецы тотчас молниеносно повернулись.
Небрежным движением Чу перебросил штык Локу, который ловко поймал его, потом за спиной перебросил через плечо. Штык летал, словно в руках у фокусника-жонглера. Создавалось впечатление, что все нервы и мускулы Близнецов подчиняются командам, исходящим из одного центра. Затем Лок, застав испанца врасплох, быстро метнул штык.
Валлманья попытался было увернуться от штыка, но рукоятка угодила ему в грудину. Он на мгновение потерял равновесие, затем резко нагнулся и подхватил упавший на землю, а точнее, на камень, штык. Близнецы ухмыльнулись.
— Они не торопятся, — одобрительно сказал Картер, который уже не расстраивался, что не сумел заставить африканера заключить с ним пари.
Тот только повел плечами:
— Я бы не вел себя так снисходительно, когда имел бы дело с человеком, которому нечего терять.
— Для них это бальзам, — отозвался Картер, не спуская глаз с арены.
Там Валлманья присел в оборонительной позе. Близнецам волей-неволей нужно было атаковать. Они пошли вперед. Четыре ноги двигались слаженно, как у большой кошки. Закованные в сталь руки угрожающе выставились вперед.
Валлманья сделал низкий выпад, метя в пах Чу, и снова сталь зазвенела о сталь. Тогда же Лок, уперевшись рукой в плечо брата, сделал выпад двумя ногами. Одна нога в тяжелом ботинке ударила Валлманью в голову, другая по ребрам. Он грохнулся оземь и несколько раз перекувырнулся, чтобы увернуться от ударов. Снова в руках у него ничего не оказалось.
Штык перекочевал теперь к Чу. Скрепленные цепью братья, постепенно вдохновлявшиеся сопротивлением противника, снова двинулись вперед. Как только Валлманья поднялся на ноги, они набросились на него. Три стальных кулака стали обрабатывать его мерно, но неумолимо.
— Готовят отбивную к поджарке, — заметил Картер, гася сигарету о камень. — Если бы захотели, одним махом оторвали бы ему башку. Но они не торопятся.
Валлманья, шатаясь, отступал по арене, словно боксер, успевший побывать в нокдауне. Он пытался уворачиваться от ударов, которые раз за разом доставали его, парализуя мускулы, лишая легкие кислорода, а могучее тело — силы.
Внезапно все трое застыли, словно в живой картине. Валлманья стоял, слегка покачиваясь и не спуская глаз с Близнецов. Он упал бы, если бы его не поддерживали. «Внешние» руки этой парочки крепко держали испанца за запястья, жестко фиксируя его руки. Он не мог пошевелить ими, не причинив себе острой боли. Чуть выставив вперед «внутренние» ноги, Близнецы блокировали лодыжки Валлманьи. Теперь он был целиком и полностью в их власти. Он приготовился к наихудшему.
